Есть основания надеяться, что в следующие несколько недель Украина будет появляться преимущественно в спортивных сводках. Пока у западных медиа не было повода обсуждать игру украинской национальной сборной на Евро-2020, зато немало внимания досталось форме игроков. Многие издания сообщили о претензиях к ней России из-за лозунга “Слава Украине! - Героям слава!” и карты Украины с Крымом на форме. УЕФА частично удовлетворила претензии, обязав убрать с формы часть лозунга, “Героям слава!”, сочтя его полную версию политической. Россию это решение вряд ли удовлетворило. Как отметили по случаю спора в Süddeutsche Zeitung, “УЕФА заходит на сложную территорию: Россия имеет большое влияние в европейском футболе, не в последнюю очередь благодаря спонсорству через контролируемое государством энергетическое предприятие “Газпром”. Вообще, устав УЕФА запрещает размещать политические мотивы на форме участников. Ключевой вопрос здесь, что расценивать как политический мотив.” Другие победы 1 июля в Украине должен заработать рынок земли: благословение для одних и проклятие для других, а еще - самый распространенный в украинской и антиукраинской политической пропаганде апокалиптический сюжет. По этому поводу высказался корреспондент сайта Atlantic Council. В основу текста легла история 80-летнего тернопольчанина Виктора Цыцюры, одного из авторов коллективного обращения в Европейский суд по правам человека относительно права распоряжаться землей. Как отмечалось в тексте, Цыцюра был одним из шести миллионов граждан Украины-владельцев земельных паев, официально лишенных возможности их продать в связи с действовавшим почти 20 лет “временным” мораторием. “Когда был введен мораторий, беспринципные политики нажились между делом, захватив “теневое” управление землями, которые в конечном счете вернутся в государственное управление, - поясняли в Atlantic Council. - Они поддерживали мораторий на продажу сельскохозяйственных земель как средство “защиты” владельцев земли, вынуждая их удерживать ее. Они оправдывали это тем, что, если никто не сможет продавать, компании или иностранные интересы никого не заставят расстаться со своей собственностью.” “Многие владельцы земли не имеют доступа к финансированию, им недостает инструментов для эффективной работы на земле. Как результат, большая ее часть лежит неиспользованной или арендуется почти за бесценок. Единственный реалистичный вариант, который был у Виктора, - сдача в аренду за не более чем 70$ за гектар в год. Владельцы малых паев страдали, но крупные сельскохозяйственные конгломераты экономили состояние на аренде у владельцев без права выбора. Стоило подойти выборам, эти бизнесы вознаграждали политиков, которые организовывали им такие вкусные сделки. Если это звучит безумно, то это потому, что так и есть. На деле, до недавнего ряда реформ Украина оставалась единственной в мире среди демократических стран, не позволявшей землевладельцам продавать их собственную землю.” Автор текста отмечал, что принятые в прошлом году законы стали, в частности, результатом благоприятного для землевладельцев решения ЕСПЧ. “Победа Виктора в суде помогла как защитить права шести миллионов украинцев, так и прекратить то, что критики называют гигантским сельскохозяйственным коррупционным вымогательством, - заключал он. - Помимо восстановления прав землевладельцев на продажу, дополнительные десять миллионов гектаров были переданы последними реформами из государственной в муниципальную собственность.” “Мой дом?” О другой борьбе за право распоряжаться собственностью написал польский Tygodnik Powszechny. Его героиня - из Ясиноватой Донецкой области, прифронтового города под фактическим контролем России, граничащим с Авдеевкой, которая осталась под властью украинского правительства. Авторка текста называет ее Оксаной. Оксана была предпринимательницей, сохранила верность Украине и была вынуждена покинуть дом в 2014 году, спасаясь от преследования. Польское издание записало ее монолог, в котором Оксана, в частности, рассказала: “Я семь лет откладывала приезд на Донбасс. Я боялась, что захочу вернуться домой. А сейчас смотрю на мой город и ничего не чувствую. Я вижу пустые дома, без душ. Вон тот, должно быть, - дом тети моего мужа. Она осталась, а я тут, по другую сторону. О, вижу церковь сбоку, немного влево. Священник той церкви тоже сначала помогал украинской армии. Но потом остался. Приспособился. Я туда не вернусь. Я не могла бы жить рядом с людьми, которые идут на такие компромиссы. Даже если Донбасс вернется Украине, не вернусь. Не могла бы я рядом с ними жить.” “Посмотри, тут неполных три километра. Можно дойти пешком. Мой дом? Был вон там, сразу за линией фронта. Я знаю, что его заняла семья одного из важных сепаров. Кто-то спит в моей кровати, кто-то завтракает в моей кухне. Я знаю, что если Украина и сможет получить эти территории, то только силой. Психологически я к этому готова. Пусть из нашего города выедут и россияне, и сепаратисты, а уж мы его отстроим. Тогда можно будет очистить эти земли. Тогда, может быть, я смогла бы снова проехать эту дорогу на велосипеде.” Обзор подготовила Софья Петровская, “ОстроВ”
